№ 1

Июнь на исходе, и липы желтеют,
Медовым настоем округу пьяня.
Прохожие будто от чая потеют,
Жару несусветную всуе кляня.

Косцы в парках косят упругие травы,
А мойщики моют уставший асфальт..
И вроде бы правы. Но как же не правы,
Глуша шумом техники утренний альт.

Но мне-то он слышен, я звук его знаю,
Ему все стихи я отдам, не тая.
В обход суеты он крадётся по краю,
По улочкам тихим, таким, как моя.

Он как камертон для влюблённого сердца,
Он густ, как июньский, вновь собранный мёд.
Он к вечеру, если получится скерцо,
Скрипичной экспрессией город зальёт...

Пока ж только полдень, и я, будто пьяный
Сын лавы и пепла — горячий базальт,
Кляну этот шум, что так нагло и рьяно
Мешает мне слушать мой утренний альт.

№ 2

Играет солнце в листьях клёна:
Один прозрачен на просвет,
Другой горит тёмно-зелёным,
На третьем вовсе бликов нет.

Но все они в одном едины:
В неповторимости своей.
Нет в их оттенках середины,
Всяк лист — породистых кровей.

На самом деле, лишь светило
Им дарит щедро разный тон.
И смотрятся свежо и мило,
С каких ни глянь на них сторон.

И я, смотря на клёны эти,
Не раз задумался о том,
Что все мы, будто листья, дети
Одних времён. И старый том,

Что книгою судеб зовётся,
У нас на всех, увы, один.
Но вдруг страница разорвётся,
Иль странный случай-господин

Покажет норов свой и силу —
Зря возмущеньем не греми
И свет всесильного светила
Лишь с благодарностью прими.

№ 3

За окном июль. В июле
Что я вижу за окном?
Липы старые уснули
Тяжким, сладким летним сном.

В октябре они проснутся —
Их разбудят холода.
Неба низкого коснутся,
Сбросят листья — вот беда.

Но пока июль и жарко,
Плачут липы, стыд презрев.
Я парю под этой аркой
Томных, плачущих дерев.

Сам расплачусь, раскраснеюсь,
Вдоволь мёда их напьюсь.
Ввечеру меж ними с Нею
Утолю мужскую грусть.

Липы, я и сам бы с вами
Ткал серёжек жёлтый тюль,
С ним летал под небесами...
Лето. Сладкий сон. Июль.

№ 4

Ах, этот пьяный воздух грозовой,
Звенящая до боли тишина:
Не слышно будет вопля — хоть завой,
Начни петь песню — будет не слышна.

Так густ эфир, как в заводи вода,
Тяжёл, как тол, и вязок, будто мёд.
И вязнут в медовухе города,
Пока трезубец первый не сверкнёт.

А там пошло: чудаковатый бес
Не раз трезубцем вспорет облака
И бросит нам и тол, и мёд с небес —
Простите, мол, смешного чудака.

И ведь простим — как дышится теперь!
И как теперь разумна тишина:
Как будто в рай нам отворили дверь,
Откуда песня тихая слышна.